– (4)Давай по­чи­та­ем! — то­ро­пил­ся Вовка.

(5)Как мы чи­та­ли Пуш­ки­на! (6)Пер­вый раз — са­мо­сто­я­тель­но, без ру­ко­вод­ства взрос­лых, пусть даже очень хо­ро­ших и муд­рых. (7)Как захлёбы­ва­лись мы ра­до­стью по­зна­ния не­из­вест­ных до­се­ле слов и чувств — точно под­кра­лись к бла­го­дат­но­му ис­точ­ни­ку, ко­то­рый зачем-то пря­та­ли от нас пре­жде, давая из него лишь по гло­точ­ку от­филь­тро­ван­ной влаги. (8)И вот мы пьём мед­лен­но, без вся­ких помех, и нам ломит зубы студёность и но­виз­на. (9)Мы были полны вос­тор­га, ещё не умея вы­ра­зить то, что пе­ре­пол­ня­ет нас до са­мо­го края, а толь­ко слу­шая себя, своё серд­це, слу­шая, как за­ми­ра­ет оно, когда воз­но­сит вдруг душу какая-то волна, и как об­ры­ва­ет­ся всё внут­ри, когда волна эта бро­са­ет вниз, слов­но ис­пы­ты­вая нашу проч­ность.

(10)Мы ещё не знали, что стихи Пуш­ки­на об­ла­да­ют этим вол­шеб­ным уме­ни­ем, что вол­ну­ют нас об­ра­зы и ви­де­ния, сла­га­е­мые из слов, и что мы пе­ре­жи­ва­ем одно из самых счаст­ли­вых мгно­ве­ний, ко­то­рые да­ру­ют­ся че­ло­ве­ку.

(11)От­ны­не, встре­ча­ясь, мы с Во­вкой вели стран­ные речи, в ко­то­рых не­зри­мо при­сут­ство­вал Алек­сандр Сер­ге­е­вич. (12)Ну, на­при­мер, я спра­ши­вал сво­е­го друга:

– Как ты вчера до дому до­вла­чил­ся? (13)В оби­тель даль­нюю?

(14)А Вовка от­ве­чал:

– Позд­но уже при­кан­ды­бал. (15)Почти пред ясным вос­хо­дом зари.

(16)Го­во­ря друг другу эти слова, мы, ко­неч­но, шу­ти­ли, но не так, чтобы очень. (17)Спро­си нас в ту пору со взрос­лой стро­го­стью в го­ло­се, что это мы так по-ду­рац­ки шутим, мы бы, на­вер­ное, сму­ти­лись и пе­ре­ста­ли встав­лять в свою речь пуш­кин­ские слова, но мы ведь пе­ре­го­ва­ри­ва­лись не­гром­ко, го­во­ря друг друж­ке свои за­ме­ча­тель­ные ти­ра­ды, и, по край­ней мере, ни­ко­му дру­го­му зна­ний своих не де­мон­стри­ро­ва­ли.

(18)Лишь од­на­ж­ды Вовка со­рвал­ся.

(19)Так уж вы­хо­ди­ло, что слова эти и вы­ра­же­ния легко и ра­дост­но впи­ты­ва­ла наша па­мять, по­хо­жая на губку, да ведь ещё мы и упраж­ня­лись, встав­ляя в свои речи пуш­кин­ские обо­ро­ты, по­это­му Вовку было труд­но су­дить за рас­кры­тие тайны, когда он вдруг сжал кулак и крик­нул:

– Востре­пе­щи, тиран! (20)Уж бли­зок час па­де­нья!

(21)Это было в на­ча­ле по­след­не­го урока. (22)Анна Ни­ко­ла­ев­на рас­ска­зы­ва­ла про по­след­ние из­ве­стия с фрон­та, а Вовка, такая у него была почётная обя­зан­ность, пе­ре­дви­гал флаж­ки на карте под ру­ко­вод­ством учи­тель­ни­цы.

(23)Наши били фри­цев, флаж­ки дви­га­лись каж­дый день, рас­ши­ряя фронт атак, и в тот день скак­ну­ли да­ле­ко вперёд. (24)Вот Вовка и не вы­дер­жал.

(25)Все за­сме­я­лись его не­обык­но­вен­ным сло­вам — все, кроме меня и Анны Ни­ко­ла­ев­ны. (26)Учи­тель­ни­ца же за­гля­ну­ла Вовке прямо в глаза, а потом долго смот­ре­ла ему вслед, пока мой друг, при­тих­ший, мед­лен­но, слов­но ра­не­ный, шёл к парте, уса­жи­вал­ся, лез зачем-то в порт­фель.

– (27)М-мда! — за­дум­чи­во про­из­нес­ла Анна Ни­ко­ла­ев­на. (28)После не­боль­шой паузы она ска­за­ла:

– Ре­бя­та, а да­вай­те про­ведём в клас­се кон­курс на луч­ше­го ис­пол­ни­те­ля сти­хо­тво­ре­ний Пуш­ки­на!

(По А. А. Ли­ха­но­ву) *

* Ли­ха­нов Аль­берт Ана­то­лье­вич (род. в 1935 г.) — пи­са­тель, жур­на­лист, пред­се­да­тель Рос­сий­ско­го дет­ско­го фонда. Осо­бое вни­ма­ние в своих про­из­ве­де­ни­ях пи­са­тель уде­ля­ет роли семьи и школы в вос­пи­та­нии ребёнка, в фор­ми­ро­ва­нии его ха­рак­те­ра.