1) Эту клетку Колька построил давно с маминой помощью, и она бы, наверно, вполне подошла даже для ширококрылого горного орла, а не только для скромной чайки.

2) В пустой банке из-под консервов валялось несколько жёлтых зёрен.

3) — Ты знаешь, Николай, ты знаешь, что Неля нигде летом не отдыхала, что она занималась с утра до вечера, а птица кричала, хлопала крыльями, чем-то там шуршала.

4) Но последняя фраза мигом изменила все её намерения.

5) — Где же она сейчас? — тихо спросил Колька, не слыша ничего, кроме того, что касалось его любимой птицы.

1) Сильный накат идёт, волны песчаную полосу уже захлёстывают своими вспененными гребнями, запросто могут с ног сбить и утащить в море.

2) Камни из-под него сыплются, стучат по скале, и кусты, как живые, шевелятся.

3) Сейчас он меня лапой как огребёт, я и кувырк со скалы в воду.

4) А снизу вдруг волна ка-а-ак ударит!

5) Он ко мне прижался, как ребёнок, голову прячет и только дрожит от страха — мелко-мелко, всей своей шкуркой.

1) Моё состояние было похоже на состояние человека, который идёт по минному полю, уже устал бояться и ждёт, когда его разорвёт на мелкие кусочки.

2) В своём воображении я много раз сбивал его с ног ударом кулака и безжалостно месил упавшее в траву тело.

3) Все недоумённо смотрели на меня, как на безумца.

4) Гриня, клокоча от ненависти, тупо смотрел на меня, потом оглядел ребят.

5) Только одно условие: ты должен дать слово, что на уроках моей мамы ты будешь молчать, как могильный камень.

(1)Самые мучительные минуты обжигающей боли я переживал на уроках истории в 9 классе. (2)Моё состояние было похоже на состояние человека, который идёт по минному полю, уже устал бояться и ждёт, когда его разорвёт на мелкие кусочки. (З)Напротив меня, на соседнем ряду, сидит Гриня Долматов и, не обращая внимания на учительницу, тычет пальцем в телефон, громко фыркает, толкает Гошу Старостина. (4)Они начинают смеяться заливисто, неудержимо. (5)На них смотрит весь класс, и все, заражённые этим неистовым смехом, против воли начинают смеяться за компанию. (6)Не смеются только двое: я и учительница. (7)Надежда Ивановна. (8)Моя мама.

(9)Уроки истории были моим кошмаром, неотвязным, колючим, доводящим меня до острой боли в груди, боли такой мучительной, что я боялся, что однажды у меня сердце взорвётся, как граната... (10)Можно было отвести Гриню за угол школы и с ним поговорить. (11)В своём воображении я много раз сбивал его с ног ударом кулака и безжалостно месил упавшее в траву тело. (12)Но в реальности такой способ ничего не решал. (13) Во-первых, Гриня был гораздо сильнее меня. (14)Во-вторых, даже если бы у меня хватило смелости и силы его избить, то я оказывался бы в ложном положении. (15) Это для меня Надежда Ивановна — мама, для других она — обычная училка. (16)Вступиться за учительницу — значит выйти из рядов ученического братства. (17)Хотя я понимал, что эти мысли про «ученическое братство» скорее всего порождение умствующей слабости и что по-настоящему любящий сын меньше всего должен думать о том, как на его поступок будут смотреть окружающие, но я не мог найти в себе силы, чтобы сделать хоть что-то. (18)Просто сидел каждый урок на истории, и меня, будто ядовитые иглы, кололи возня, шутки и хохот с парты напротив.

(19)Стычка случилась неожиданно. (20)На перемене Гриня простонал: «Как меня задолбала эта история...»

— (21)А ты меня задолбал, дебил! — вскрикнул я.

(22)Наступила гробовая тишина. (23)Все недоумённо смотрели на меня, как на безумца.

(24)Гриня метнулся ко мне и, бледнея от ярости, тихо спросил:

— (25)Тебе морду набить, урод?

— (26)Набей, — кивнул я. — (27)Набей, как хочешь и сколько хочешь... (28)Только одно условие: ты должен дать слово, что на уроках моей мамы ты будешь молчать, как могильный камень. (29)Ни звука! (ЗО)Итак, вот моё лицо, вот твой кулак... (31)И твоё слово! (32)При всех!

(ЗЗ)Гриня, клокоча от ненависти, тупо смотрел на меня, потом оглядел ребят. (34)Все загадочно молчали, как будто знали ответ, но, соблюдая неписаные правила, не смели подсказывать.

— (35)Я тебя без всякого слова размотаю... (З6)Олень!

— (37)Гриня, я всё понял. (38)Я сказал при всех, что я готов. (39)Делай! (40)Всё, что угодно! (41)Только гляди, парень, каждый держит слово. (42)Ну...

(43)Он ударил меня по лицу, тяжёлый кулак рассёк губу, потекла кровь. (44)Все, кто стоял, колыхнулись, как будто попытались увернуться от удара.

— (45)Ещё? — взревел Гриня.

— (46)Я же сказал: сколько хочешь...

(47)Ладонью я вытер кровь с лица. (48)Гриня, ухмыльнувшись, посмотрел на одноклассников, словно предлагая им решить мою судьбу. (49)Они хмуро смотрели на него. (50)Кровь большими каплями со стуком падала на пол.

— (51)Ты точно, Гриня, дебил! — сказал Толик Иванов, и все пошли на урок.

— (52)Никаких телефонов. (53)Как могильный камень... — глухо приказал я.

— (54)Пошёл ты...

(55)Мама рассказывала новый материал, и весь класс, затаив дыхание, слушал её. (56)Гриня, насупившись, низко опустил голову и тупо глядел на пальцы. (57)Я рукой прикрывал разбитую губу и смотрел на маму. (58)Минное поле в моей душе покрывалось яркими солнышками весенних одуванчиков...

(По В. Захарову*)

* Виктор Захаров — современный писатель, публицист.

1) На моём столе лежал раскрытый Пушкин.

2) Мы оба хмыкаем: таких слов нет в нашей жизни — сжалься, молений, — но торжественные выражения не отталкивают от книги, а, наоборот, притягивают к ней.

3) «Духовной жаждою томим, В пустыне мрачной я влачился, И шестикрылый серафим На перепутье мне явился».

4) Как захлёбывались мы радостью познания неизвестных доселе слов и чувств — точно подкрались к благодатному источнику, и вот мы пьём без всяких помех, и нам ломит зубы студёность и новизна, и мы полны восторга, ещё не умея выразить то, что переполняет нас до самого края, а только слушая себя, своё сердце, слушая, как замирает оно, когда возносит вдруг душу какая-то волна...

5) Мы с Вовкой по очереди декламировали друг другу стихи, удивительно волнуясь, хотя как будто никаких оснований для волнения не было.